Кожановская территория в годы Великой Отечественной войны

 Детская память цепкая, что отпечата­лось в ней, то держится всю жизнь, не стирается. А. Иконников вспоминает: «Народ в деревне жил работящий и жизнерадостный. На работу - с песней, работа - с песней, с работы - тоже с песней, хотя работали порой от темна до темна - сколько требовалось. Фашистское нашествие в один день сло­мало и исковеркало всю жизнь, казавшуюся такой устоявшейся и надежной. Самая распространенная фамилия в деревне была - Иконниковы. Все друг другу родня, хотя порой настолько дальняя, что считали себя просто однофамильцами. И пошли Иконниковы защищать свою советскую Родину, которую горячо любили. А все­го одних только Иконниковых из деревни Кожаново погибло на фронтах Великой Отечественной 17 человек».  Почти не было ни одной семьи, из которой бы не ушли близкие на фронт.

О начале войны и всеобщей мобилизации по всем деревням, особенно где не было телефонной связи, оповестили  конные вестовые, которые были отправлены из районного центра.

Во время войны из д. Кожаново некоторые жители были мобилизованы для работы на завод имени Ворошилова (Сибтяжмаш) в город Красноярск для производства военной техники.

В деревне приходилось жить туго. Из воспоминаний коренной жительницы Кривальцовой Софьи Васильевны: «Многие мужчины воевали на фронтах. В колхозе остались старики да женщины, которым с утра до глубокой ночи приходилось работать в поле или валить лес. Мне, молодой девчонке, дело доверили, на первый взгляд, простое: развести с утра огонь, пробежать по деревне, собрать кое-какую еду: кто, что даст. Спичек не было, поэтому приходилось бежать до соседки, у которой я брала тлеющую головешку, несла в совке и потом разводила огонь, чтобы готовить еду для тех, кто работал в поле. Еда, конечно, была скудная: делала лепешки по 200 граммов на человека, тщательно вымеривая на кантаре, чтобы никого не обделить. Да кисель варила овсяный. Случался вынужденный забой скотины или волки задавят коня, тогда каждому из работающих доставалось по 

50 граммов мяса.  Потом отправили на лесозаготовку, дали деляну, где девчонки и ребята, наравне работая, подпиливали лесину, подрубали и потом сваливали. Причем дерево подбирали такое, чтобы оно имело наклон, чтобы не придавило, когда будут его сваливать. Затем деревья кряжевали, сучья складывали на хворост в кучу: все пригодится. Помню, что в годы войны жители деревни Кожаново сушили картошку, вязали носки и рукавицы для отправки на фронт».

Каждый год в День Победы 9 мая собираются жители с. Кожаны у памятника погибшим воинам-кожановцам почтить память воинов-освободителей и тружеников тыла, которые, не жалея сил и здоровья, приближали ПОБЕДУ! 

Справедливо говорят: образ времени

 складывается из портретов современников.

Они, реальные люди, …именами своими

словно бы озвучивают время.

Б.Полевой.

          Даже теперь, когда прошло столько лет, рассказывать о давних событиях старому человеку нелегко.

  Мой дедушка Рукосуев Гелиос Филимонович родился  в 1925 году, рос в трудное время - время лишений, время надежд на светлое будущее. Рассказывая о своей судьбе, судьбе фронтовика, военнопленного, заключённого сталинского лагеря, он то замолкал, задумавшись о чём-то своём, сокровенном, то прикрывал рукой глаза, как бы стараясь стереть что-то из памяти, то вздыхал глубоко, будто освобождаясь от чего-то тяжёлого.

  Как сказал Григорий Бакланов, это поколение «почти с детских лет осознавало неизбежность войны». Когда началась Великая Отечественная,  15-летний паренёк, как и миллионы других мальчишек, рвался на фронт. «Мал ещё», - был лаконичный ответ. Жизнь в тылу, неутешительные новости с фронта, изнуряющий труд для неокрепших детских рук, но сознание «всё - для фронта, всё – для победы» давало силы. И так почти два военных года.

 Мой дедушка вспоминает: «Едва исполнилось мне 18 лет, пришла повестка, в феврале 1943 года я был призван на фронт и зачислен в 120-ый запасной стрелковый полк, находящийся в г.Канске.. Да и что могли-то мы, пацаны…» И никто из них не знал, что за тысячи километров от родных мест почти в это же время,1февраля 1943 г., на военном совещании в своей ставке «Волчье логово» Гитлер заявил: «Я могу сказать одно: возможность окончания войны на Востоке одним посредством наступления более не осуществить».

 Разрабатывалась новая тактика ведения войны, а в заснеженной Сибири 18 - летние мальчишки готовились к фронту, готовились лицом к лицу встретиться с фашистами. С февраля по июль мальчишек готовят  к отправлению на фронт: большое внимание уделяется тактическим занятиям и строевой подготовке, изучается стрелковое оружие, ведутся учебные стрельбы на полигонах.

 В июле  полк погрузился в эшелоны, прозвучал гудок, поезд тронулся. И звук железных колёс начал мерно отстукивать вёрсты, приближая новобранцев к станции назначения – Карачаево, около города Брянска.

 А в это время ставка Верховного Главнокомандующего Сталина И.В. «намечала решительные цели на западном  стратегическом направлении – окружить и уничтожить основные силы группы армии «Центр» силами Брянского, Западного и Центрального фронтов».

  На этом направлении было большое скопление войск, которые подвергались воздушным налётам вражеской авиации. Даже не успев вступить в бой,  прибывший  на фронт 120-ый  стрелковый полк понёс большие потери.

  Несмотря на это, был получен приказ - наступать: продвигаться на запад, освобождая большие и малые селения. - С тяжёлыми боями, - вспоминает дедушка, - нами был освобождён г.Почел. Численность нашего полка к этому моменту сократилась в 2,5 раза. Поэтому командование приняло решение соединить наш полк  с  Первой Московской дивизией под командованием генерала Кропотина.

  И опять эшелон: нас погрузили в вагоны и повезли в сторону городов Ржев, Великие Луки, Неверь. И вновь наступление, снова мы освобождали деревни, городки. … Каждый день, каждый бой, каждый миг мог быть последним. Бойцы постарше  с жалостью смотрели на нас, наверное, думали о своих сыновьях, старались как-то помочь нам: где советом, а где и окриком. Тяжёлые кровопролитные бои:  грохот орудий, разрывы авиабомб, лязг танков, визг пуль, крики раненых, кровь, боль, смерть.Думали, что страшнее этого уже ничего не бывает, но, оказывается, бывает.

  Помню, при взятии одной из деревень завязался ожесточённый бой, наш полк был измотан постоянным наступлением, нёс большие потери. Немцам удалось разделить наш полк на группы, обойти, и мы оказались у них в тылу. Несколько раз мы пытались прорваться к своим, но не смогли: слишком мало нас было, да и боеприпасы были на исходе. Из двадцати пяти человек нашей группы осталось в живых четверо, один был тяжело ранен. Голодные и обессиленные, без патронов, мы спрятались на ночлег в заброшенном сарае. А утром немцы нас обнаружили и подожгли сарай. У нас был выбор: смерть или плен. Страшно… И к немцам выйти страшно, и умереть в огне…

Вот так и оказался в плену в самом начале 1944 года. Поместили нас в лагерь недалеко от немецкого города Хоммельн, вокруг много лагерей для советских военнопленных было. Ну, а то, что мы пережили в плену, и передать-то трудно, иногда грех на душу брали - завидовали мёртвым. Многое описано и показано в кинофильмах, смотришь и сам себе удивляешься, как в том аду выжил, ведь  в действительности было ещё страшней: страшный голод, непосильный труд, унижение каждый день, за любую провинность – смерть. А как узнали, что согласно приказу  №227 считают нас на родине предателями, стало ещё тяжелее. Время как будто остановилось, изо дня в день одно и то же: серо всё, безрадостно. Только весной 1945 года почувствовали, будто немцы как-то не так себя ведут, не так уверенно, что ли.

 Однажды вечером, когда нас гнали с работы, один из наших Николай сказал, что на краю поля у дороги лежит картошка, немцы на зиму её соломой укрывают, и она так зимует. Голодные, бросились мы на это поле, ни о чём не думая, не соображая, только бы поесть. Охрана открыла огонь… Многие остались на этом картофельном поле навечно. Но нескольким, в том числе и мне, удалось бежать под шквальным огнем. Сам не знаю, как.  Может, Бог помог, может,  молитвы матери.

 Но сбежать – то сбежали, а куда дальше двигаться, где немцы, где свои – не знаем. Местность незнакомая, темно. Утром обнаружили, что находимся у лагеря, где сидели раньше. Правда, немцев там уже не было. Пошли наугад. На третий день после побега увидели американских солдат, и сами не знаем, то ли радоваться, то ли снова убегать. Вскоре услышали страшный грохот артиллерии с той и с другой стороны, а мы посередине. Залегли, спрятались, а над нами пули воют, снаряды рвутся, головы поднять невозможно.

 А когда 9 апреля 1945 года американцы заняли г. Хоммельн, страшные, измождённые, оборванные, вылезли мы из своего укрытия и кинулись к американским солдатам. Обнимались, целовались со своими спасителями, они были тогда для нас самыми дорогими люди. А на следующий день передовые части 5-ой гвардейской армии генерала А.С.Жадова вышли к Эльбе, где и встретились с войсками 1-ой американской армии под командованием генерала Ходжеса.

 Американцы отправили нас в военный городок, где уже  было много бывших военнопленных. Разместили нас по 10 человек, и впервые за полтора года нас накормили по – человечески, впервые мы уснули спокойным сном, уверенные, что теперь-то точно будем жить и жить счастливо. А иначе, зачем же нас судьба пощадила в этом аду?!

 В этом городке прожили до  июля 1945 года. Шли дни, мы ждали. Конечно же, мы понимали, что решается наша судьба. Американцы с каждым из нас провели беседу, предложив  поехать в Америку,  нам не забыли напомнить о приказе  № 227.

 Врать не хочу, многие согласились на предложение американцев, но я отказался. Не мог я забыть своих родных, так хотелось домой. Да и нечего было мне бояться: родину я не предавал, своих товарищей не бросил, в плен попал не по собственной воле, в лагере никого не обидел, не продался немцам за кусок хлеба. Я был уверен, что со мной поступят справедливо. Позже мы узнали, что именно в  июле-августе в Потсдаме состоялась конференция  глав трёх держав: СССР, США и Англии. Именно там речь шла и о нас, военнопленных,  решали нашу судьбу. В конце июля нас всех, не пожелавших ехать в Америку, погрузили на военные машины и повезли в сторону границы СССР. В г. Магдебурге нас передали представителям Советского Армии, и мы пешком пошли к польской границы в город Франкфурт – на – Одере. Здесь мы некоторое время работали в воинской части: грузили картошку и муку в эшелоны поездов, разгружали баржи. Надо честно сказать, что поляки к нам относились очень осторожно, недоверчиво как-то, я так думаю, боялись они, помнили о событиях 39-го, когда наши войска перешли их границу. Мы чувствовали на себе косые взгляды поляков, но открыто неприязнь они не проявляли, видели силу наших войск.

 Однажды мы получили приказ погрузиться в только что разгруженный нами эшелон. Как долго мы ждали этого момента! Наконец-то – домой! Мы радовались, как дети, не зная, что нас ждёт впереди. Да и хотелось думать только о хорошем. Но не всегда получается так, как мечтается. Следуя мимо г. Познань, наш состав был обстрелян поляками. Огонь сильный, а мы-то безоружные. Многие были убиты и ранены. Я чудом опять уцелел, даже не был ранен. Не знаю, кого благодарить за это. Оплакали мы вновь своих товарищей. Если бы мы только знали, сколько потерь ещё ждёт нас…

 Прибыл наш состав  в г. Гродно. И надо же такому случиться, судьба вновь свела меня с военным врачом Селезнёвым Георгием Сергеевичем, с которым я  познакомился в августе 1943 года во время боёв под Ржевом. Он предложил мне пойти служить к нему адъютантом. Недолго думая, я согласился. А вскоре Селезнёва перевели в Москву, вот так я оказался в столице нашей Родины. Это время вспоминается  с радостью. Послевоенная Москва мне казалась красавицей,  и пусть везде видны были следы войны, но настроение было радостное: война закончилась, мир! И опять мне казалось, что всё страшное уже позади. Мне 20 лет, так хотелось жить, любить, радоваться каждому дню.

 Но в начале 1948 года я почувствовал, что за мной следят. И вскоре был арестован и осуждён по статье 58-ой, как враг народа. Родина не простила фашистского плена. Был в плену – изменник, враг. Это клеймо ставили, не жалея, и с этим мы жили. Опять страшный удар: суд, приговор – 15 лет лагерей. Позже я узнал, что это великая удача, ведь многих расстреляли. Вот и поехал в родные места, в Сибирь, но видел дорогие сердцу поля и леса через щели в вагоне грузового поезда. Сидел в лагере г. Норильска.  

 Именно в этом месте дед всегда замолкает, не любит он рассказывать об этом времени, видно, слишком больно, только иногда вырвутся слова: - Особенно больно: свои же, свои! Так за что? Да, что говорить… страшнее было, чем на войне, страшнее, чем в немецком плену. А подумав, добавит: - Но всегда находились люди, настоящие люди, которые могли поддержать, помочь, а иначе не выжить было. Надо было даже после всего суметь остаться человеком.

 В 1955 году после смерти Сталина мой дедушка Рукосуев Г.Ф. по амнистии был выпущен, а впоследствии реабилитирован. Но от этого легче не стало, ведь не вернуть годы, не вернуть молодость, опалённую войной, несправедливостью. Осталась в глубине души обида: за что?

 Вот и дети выросли, внуки уже большие. Жить надо, радоваться. Но иногда присядет дед на крылечко своего деревенского дома и молча смотрит вдаль, будто ведёт беседу с кем-то, будто до сих пор так и не может ответить на многие вопросы. Вот так история страны прошла через судьбу моего деда и отразилась в ней, как в капельке родниковой воды.

  В который раз слушаю неторопливый рассказ своего дедушки, и всё яснее проступают очертания такой далёкой для меня эпохи – эпохи строительства социализма, строительства лучшей жизни «для народа и во имя народа».

 И, по-моему, в словах писателя Б.Полевого заключён глубокий смысл:  «Справедливо говорят: образ времени складывается из портретов современников. Они, реальные люди, …именами своими словно бы озвучивают время». Наверное, поэтому мы всё чаще обращаемся к прошлому, к рассказам очевидцев, современников.                                                                                               

                                                         Понкратов Константин, ученик 11 класса.     

 Шухины Клавдия Федоровна и Федор Андреевич

Одолевшие судьбу

Одна из первых моих статей о ветеранах села Кожаны в районной газете «Сельская новь» была написана в 1995 году. Она была посвящена семье ветеранов Великой  Отечественной войны Клавдии Федоровне и Федоре Андреевиче Шухиным. Их жизненный путь - это пример подражания для многих поколений. Так уж случилось, что в жизни их многое объединяло. Родились и выросли в Балахтинском районе. Она - в Еловке, он - в Больших Сырах. Из этих сел ушли служить и воевать.  А в победном сорок пятом свела их судьба вместе. Их совместная и мирная жизнь началась в Больших Сырах, где  они прожили большую часть времени. Здесь вырастили детей. Интересно, что их рабочие дорожки тесно пересекались – жена сменила мужа на посту председателя Большесырского сельсовета. Федор Андреевич в этой должности проработал восемь лет, Клавдия Федоровна тринадцать, до самой пенсии. В Кожанах отметили золотой и бриллиантовый юбилей совместной жизни.  Несколько  лет назад ушел из жизни ветеран, и Клавдия Федоровна осталась одна. Но не забывают ее родные и близкие. Мы желаем ветерану Великой Отечественной войны Клавдии Федоровне здоровья на долгие годы. Вы нужны молодому поколению как образец героизма, мудрости и передачи жизненного опыта.

                                  А. Рыжако, учитель истории Кожановской средней школы

                                                                                            «По врагу – прямой наводкой!»

…На службу Федор Андреевич был призван по комсомольскому набору в мае 1938 года. Это был досрочный призыв на Тихоокеанский Флот. Здесь моряк-артиллерист и встретил начало войны. А в октябре 1942 года добровольцем ушел на фронт, оказавшись в 399 стрелковой дивизии 48 армии Сталинградского фронта.

С января по начало февраля 1943 года дивизия проделала 400-километровый марш, освобождая от захватчиков населенные пункты Орловской области. Но особенно кровопролитное сражение разгорелось на Орловско-Курской дуге...

В разгар этих боев Ф.А. Шухин вступил в партию. Командуя расчетом противотанкового 76-миллиметрового орудия, совершил свой первый подвиг. Прямой наводкой расчет их орудия уничтожил фашистскую минометную батарею с прислугой и пулеметную точку.

В этих боях Федор Андреевич получил первое осколочное ранение в голову и попал в медсанбат...

Осенью, под Гомелем, за этот июльский бой, за умелое руководство орудийным расчетом Ф.А. Шухина наградили орденом Красной Звезды. А домой, в Большие Сыры, полетело благодарственное письмо родителям.

В 1944 году сибиряк участвовал в освобождении Белоруссии, был ранен.

24 июня дивизия форсировала реку Друть и освободила город Бобруйск. Личному составу приказом Верховного Главнокомандующего была объявлена благодарность, а дивизию наградили орденом Суворова второй степени.

Освободив Белоруссию, дивизия вступила в Польшу. За отличные действия при прорыве обороны в районе Макув-Пультус старшему сержанту Федору Андреевичу Шухину объявили благодарность.

Потом была Восточная Пруссия... Погибшего в бою наводчика расчета заменил сам Шухин. За подбитые орудие и бронетранспортер Федора Андреевича наградили орденом Отечественной войны второй степени. И в этом бою он получил еще одно ранение.

Часто приходилось Шухину хоронить боевых товарищей... Еще в Белоруссии случайно наткнулся он на могилу земляка, директора Большесырской школы Иннокентия Кондратьевича Чаусова.

Победу встретил сибиряк в Восточной Пруссии. А за несколько часов до победы участвовал в уничтожении немецкой группировки на косе Фриш-Нерунг.

Все военные годы Ф. А. Шухин переписывался с отцом, фронтовые дороги которого прошли от Украины до Берлина. Домой отец и сын вернулись почти одновременно...

 В расчете прожектористов

Все мужчины села и отец семнадцатилетней Клавы Темеровой ушли на фронт, а женщины с утра до позднего вечера выполняли сельскохозяйственные работы. Вместе с ними трудилась и Клавдия.

Летом 1941 года из Марьясово, с реки Журы, возили женщины гравий для отсыпки центральной дороги, ведущей в Ужур. Здесь и встречали  подводы с парнями, отправлявшимися на железнодорожную станцию, а потом на фронт.

В феврале 1942 года погиб на войне Федор Алексеевич Темеров. А через год, окончив десять классов, решает заменить отца в боевом строю дочь — Клавдия Федоровна.

...Ее, Марию Исайченко и Анастасию Баламуткину вышли провожать все жители села. Повезли их сначала в Ужур. А потом эшелон, сформированный в Красноярске, помчал 600 сибирячек на фронт.

В городе Дубовка Сталинградской области приняли девушки присягу и были зачислены в 19-й отдельный прожекторный батальон противовоздушной обороны. Осенью их направили на Северный фронт под Архангельск.

Задача Клавдии Федоровны — связистки расчета прожектористов — сводилась к налаживанию бесперебойной связи командного пункта с расчетом.

В декабре 1943 года девушек перебросили на Украинский фронт, в 16 отдельный прожекторный батальон. Прибыли в Днепропетровск... В расчете прожектористов Клавдия Федоровна стала первым номером.

Тяжело пришлось батальону под Одессой: немцы не могли смириться с поражением и часто совершали налеты на город, порты...

После освобождения Украины и до конца войны батальон, в котором служила Клавдия Федоровна, находился в резерве. Там и встретила сибирячка День Победы.

Кстати, с подругой Анастасией  Баламуткиной  героиня повествования  прослужила до конца войны в одном батальоне. Домой тоже вернулись вместе. А вот с Марией Исайченко пути разошлись после Архангельска. Она была направлена на Восток... 

                                                                                                                                                                                                                      «СЕЛЬСКАЯ НОВЬ», 11 апреля 1995 г.